Вейская империя (Том 1-5) - Страница 219

219

— Вчера вечером, — сказал Андарз, — господин Сай ушел от меня, унося с собой пачку осуйских кредиток, общей суммой на шестьсот тысяч. Он должен был обменять их на одно заинтересовавшее меня письмо. Сегодня утром при нем не было ни денег, ни письма.

Голос Андарза задрожал. Молодой чиновник вежливо улыбнулся хозяину. Он знал, что господин Андарз, — нервный человек. Заплачет ветер в дереве заплачет и Андарз, а через минуту, глядь, — веселится. «Наверное, что-то его давеча очень развеселило, — подумал Нан, — если он сейчас такой грустный». И Нан сам грустно взглянул на персик, который ему очень хотелось доесть.

— Много лет назад, — сказал Андарз, — как вам, без сомнения, известно, город Осуя попросился обратно в империю, и среди чиновников, посланных государыней в Осую, были я и советник Нарай. Тогда господину Нараю было тридцать шесть. Как вы знаете, господин Нарай столь неудачно повел дело, что нас выгнали из города, а того человека, который нас пригласил, толпа повесила на фонаре и выщипала его, за ночь, до костей.

— Поведение Нарая было непростительно, — сказал молодой чиновник.

— Осуя соглашалась вернуться в империю лишь на определенных условиях, — осторожно заметил Андарз. Господин Нарай вел себя так, чтобы добиться отмены позорных для государя кондиций.

— Это называется: сжечь стог сена, чтобы найти иголку, — усмехнулся Нан. — С той только разницей, что Нарай сено сжег, а иголки так и не нашел.

Андарз неприятно поморщился. Несмотря на то, что Нарай не явился на сегодняшний праздник, Андарзу не очень-то понравилось, что молодой чиновник так отзывается о любимце государя.

— В суматохе бегства мне попал в руки ларец с бумагами господина Нарая, а в нем — одно письмо, которое я посчитал нужным оставить у себя. Господин Нарай решил, что ларец сгорел. После этого наши пути разошлись, а так как господин Нарай не пользовался влиянием, я не видел надобности в этом письме. Вместе с ларцом оно хранилось у моего брата, наместника Аракки. Шесть месяцев назад, испугавшись излишнего влияния, которое Нарай оказывает на молодого государя, я попросил брата прислать мне это письмо с моим секретарем Иммани. Я рассчитывал предъявить императору это письмо и покончить с замыслами этого ханжи.

Молодой чиновник едва заметно сдвинул брови. Шесть месяцев назад Андарз не мог «пугаться пагубного влияния Нарая», по той простой причине, что шесть месяцев назад именно Андарз представил Нарая государю. Стало быть, Андарз представил Нарая государю, чтобы тот отрубил для государя все головы, которые государь сочтет нужным, и тогда же отправил к брату за письмом, чтобы всегда иметь свою веревку на чужой шее.

Нан еще раз взглянул на персик и понял, что между ним и персиком больше ничего не произойдет.

— Недалеко от столицы на секретаря напали разбойники, отняли подарки и письмо, спрятанное в стенке черепаховой шкатулки. Вряд ли эти негодяи умели читать. Но вот неделю назад ко мне явился господин Сай, и сказал, что к нему пришел какой-то человек, и предложил мне выкупить через Сая письмо за шестьсот тысяч. А иначе он угрожал продать письмо советнику Нараю. Согласитесь, — вздохнул Андарз, — что я не мог отказаться.

— Сай знал этого человека раньше?

— Нет, — сказал Андарз, — этот человек сказал, что его люди не очень-то любят черствые сердца горожан и предпочитает первозданность зеленых лесов, а в столицу он пришел ради письма. Он произвел на Сая впечатление беглого мелкого чиновника.

Нан фыркнул: стихи о черствых сердцах горожан и первозданности леса были одними из самых известных стихов Андарза.

— Этот любитель стихов и лесов настаивал на осуйских чеках, а не на обычных деньгах?

— Да.

— Где они должны были встретиться?

— В какой-то харчевне, позавчера вечером.

Андарз помолчал.

— И вот, вчера утром, я слышу об убийстве, и о том, что убийца уже найден. Я знал господина Сая за человека, который любит развеселиться после сделки. Я подумал: наверняка Сай отдал этому человеку меньше денег, чем попросил у меня. Сунул письмо в сапог и принялся пировать. Он ведь не подозревал об истинной его важности. Думаю, что он напился до бровей и затеял драку с этим… Фазаненком. Мудрено ли случиться тому, что случилось? Я поспешил в Десятую Управу, зная господина судью за человека, далекого от Нарая и всякой подлости. Я, признаться, был шокирован его поведением… Но, как вы знаете, ни письма, ни денег при покойнике не было! Этот бродяга, верно, вытащил его из сапога и бросил куда-нибудь, или сунул в щель!

— Что же вы хотите? — уточнил господин Нан.

— Вы — чиновник управы. Допросите Фазаненка, или устройте ему побег и приведите сюда.

— Лоня-Фазаненок, — мягко сказал Нан, — не убивал господина Сая. Просто тот, кто его убил, не взял с трупа ничего, кроме самого главного, и оставил нетронутый труп в веселом квартале: на того, кто ограбит мертвеца, неизбежно должно было пасть подозрение в убийстве.

Нан хотел сказать, что, возможно, за трупом даже следили: очень уж быстро арестовали Фазаненка. Но господин Нан был не из тех, которые излагают любое соображение, которое приходит им в голову, лишь бы поразить собеседника быстротой мысли.

— Помните, — проговорил Нан, — что у покойника была вмятина под ухом и на затылке? Нынче у разбойников очень высокого полета распространилась мода ловить людей веревкой, к которой привязаны два камня. Эту веревку бросают так, что она обвивается вокруг шеи, а разбойник прыгает сверху и душит человека или тащит его на выкуп. Вмятины от камней доказывают, что господин Сай был убит этой снастью, и согласитесь, — это дело рук не Лони-Фазаненка.

219